Назовите имя Козьмы Пруткова, и многие вспомнят пару знаменитых афоризмов, например: «Никто не обнимет необъятного» или «Если хочешь быть счастливым, будь им»... «Сочинения» Пруткова переиздаются на протяжении уже ста лет. О Козьме много написано. Не обойдены вниманием и литераторы, предпринявшие уникальную мистификацию, - братья Алексей, Владимир и Александр Жемчужннковы и Алексей Константинович Толстой, приходившийся Жемчужннковым двоюродным братом по материнской линии. Но если крупный поэт, прозаик А. К. Толстой известен и сегодня достаточно широко, то имя второго значительного поэта из «компании Пруткова» - Алексея Михайловича Жемчужникова - знакомо ныне читателю лишь благодаря Козьме. А он был не только «капельмейстером», то есть руководителем оркестра, дирижёром создателей сочинений Козьмы Пруткова.
Более полувека, хотя и с перерывами, его стихи появлялись на страницах демократических и либеральных периодических изданий. Он не спешил выходить к читателю с книгою и сделал это лишь на 71-м году жизни. Правда, это был двухтомник, сразу заставивший говорить о его самобытной и многоголосой музе.
Многочисленные рецензенты называли поэта «последним могиканом идейной поэзии», «маститым поэтом-гражданином», «певцом гражданской чести», «уцелевшим колоссом доброй старой русской литературной нивы». Свою статью о нём, вышедшую в 1900 году в журнале «Вестник воспитания», молодой Иван Бунин назвал «Поэт-гуманист». Одновременно с Л. Н. Толстым, Л. П. Чеховым, В. Г. Короленко Жемчужников избирается в 1900 году почётным академиком Петербургской Академии наук.
Однако что же известно о нём сейчас тем, кто не склонен охотиться за библиографическими редкостями? Именно таковыми стали две его книги, появившиеся в наше время: скромное «Избранное», изданное в 1959 году в Тамбове стараниями журналиста Б. Илешина, и солидный, с предисловием Е. Покусаева том в Большой серии «Библиотеки поэта», вышедший двадцать пять лет назад. В эти годы стихи Жемчужникова стали включаться в различные антологии, но уже в 1971 году литературовед А. Ф. Захаркин писал: «Этот значительный поэт «выпал» из вузовских курсов. И даже в академической 10-томной «Истории русской литературы» он упоминается только как участник кружка Козьмы Пруткова».
Алексея Михайловича никак нельзя назвать человеком торопливым. Но это не значит, что и мы, так-то не торопясь, должны держать в тени поэта, с именем которого были связаны значительные достижения демократического крыла русской литературы.
ПОЧЕМУ?
С тех пор как мир живет и страждет человек
Под игом зла и заблужденья,-
В стремлении к добру и к правде каждый век
Нам бросил слово утешенья.
Умом уж не один разоблачен кумир;
Но мысль трудиться не устала,
И рвется из оков обмана пленный мир,
Прося у жизни идеала...
Но почему ж досель и сердцу, и уму
Так оскорбительно, так тесно?
Так много льется слез и крови? Почему?
Так всё запугано, что честно?
О, слово первое из всех разумных слов!
Оно, звуча неумолимо,
Срывает с истины обманчивый покров
И в жизни не проходит мимо.
Да! почему: и смерть, и жизнь, и мы, и свет,
И всё, что радует и мучит?
Хотя бы мы пока и вызвали ответ,
Который знанью не научит,-
Всё будем требовать ответа: почему?
И снова требовать, и снова...
Как ночью молния прорезывает тьму,
Так светит в жизни это слово.
1857
ЗАБЫТЫЕ СЛОВА
Посвящается памяти
М. Е. Салтыкова
Слова священные, слова времен былых,
Когда они еще знакомо нам звучали...
Увы! Зачем же, полн гражданственной печали,
Пред смертью не успел ты нам напомнить их?
Те лучшие слова, так людям дорогие,
В ком сердце чувствует, чья мыслит голова:
Отчизна, совесть, честь и многие другие
Забытые слова.
Быть может, честное перо твое могло б
Любовь к отечеству напомнить "патриотам",
Поднять подавленных тяжелым жизни гнетом;
Заставить хоть на миг поникнуть медный лоб;
Спасти обрывки чувств, которые остались;
Уму отвоевать хоть скромные права;
И, может быть, средь нас те вновь бы повторялись
Забытые слова.
Преемника тебе не видим мы пока.
Чей смех так зол? и чья душа так человечна?
О, пусть твоей души нам память будет вечна,
Земля ж могильная костям твоим легка!
Ты, правдой прослужив весь век своей отчизне,
Уж смерти обречен, дыша уже едва,
Нам вспомнить завещал, средь пошлой нашей жизни,
Забытые слова.
1889