АРЕНДТ ХАННА (1906-1975), известный философ и историк. Родилась в еврейской семье в Ганновере (Германия) 14 октября 1906, выросла в Кёнигсберге. Получила образование в Марбургском, Фрайбургском и Гейдельбергском университетах, училась у М.Хайдеггера и К.Ясперса. Перед приходом к власти нацистов бежала во Францию, а затем из оккупированной Франции в 1941 - в Нью-Йорк. Преподавала во многих университетах США, постепенно завоевав репутацию одного из ведущих политических мыслителей страны. Среди ее фундаментальных исследований - Истоки тоталитаризма (русский перевод - М., 1995); Ситуация человека (1958) и О революции (1963). Широко известна книга Эйхман в Иерусалиме (1963), вызвавшая многочисленные споры о природе и смысле Холокоста.

 

И как тут не вспомнить стихотворение Евтушенко:

 

БАБИЙ ЯР

Над Бабьим Яром памятников нет.

Крутой обрыв, как грубое надгробье.

Мне страшно.

Мне сегодня столько лет,

как самому еврейскому народу.

 

Мне кажется сейчас -

я иудей.

Вот я бреду по древнему Египту.

А вот я, на кресте распятый, гибну,

и до сих пор на мне - следы гвоздей.

Мне кажется, что Дрейфус -

это я.

Мещанство -

мой доносчик и судья.

Я за решеткой.

Я попал в кольцо.

Затравленный,

оплеванный,

оболганный.

И дамочки с брюссельскими оборками,

визжа, зонтами тычут мне в лицо.

Мне кажется -

я мальчик в Белостоке.

Кровь льется, растекаясь по полам.

Бесчинствуют вожди трактирной стойки

и пахнут водкой с луком пополам.

Я, сапогом отброшенный, бессилен.

Напрасно я погромщиков молю.

Под гогот:

"Бей жидов, спасай Россию!"-

насилует лабазник мать мою.

О, русский мой народ! -

Я знаю -

ты

По сущности интернационален.

Но часто те, чьи руки нечисты,

твоим чистейшим именем бряцали.

Я знаю доброту твоей земли.

Как подло,

что, и жилочкой не дрогнув,

антисемиты пышно нарекли

себя "Союзом русского народа"!

Мне кажется -

я - это Анна Франк,

прозрачная,

как веточка в апреле.

И я люблю.

И мне не надо фраз.

Мне надо,

чтоб друг в друга мы смотрели.

Как мало можно видеть,

обонять!

Нельзя нам листьев

и нельзя нам неба.

Но можно очень много -

это нежно

друг друга в темной комнате обнять.

Сюда идут?

Не бойся - это гулы

самой весны -

она сюда идет.

Иди ко мне.

Дай мне скорее губы.

Ломают дверь?

Нет - это ледоход...

Над Бабьим Яром шелест диких трав.

Деревья смотрят грозно,

по-судейски.

Все молча здесь кричит,

и, шапку сняв,

я чувствую,

как медленно седею.

И сам я,

как сплошной беззвучный крик,

над тысячами тысяч погребенных.

Я -

каждый здесь расстрелянный старик.

Я -

каждый здесь расстрелянный ребенок.

Ничто во мне

про это не забудет!

"Интернационал"

пусть прогремит,

когда навеки похоронен будет

последний на земле антисемит.

Еврейской крови нет в крови моей.

Но ненавистен злобой заскорузлой

я всем антисемитам,

как еврей,

и потому -

я настоящий русский!

1961